Буркина-Фасо объявила однополые отношения противозаконными, установив уголовную ответственность с тюремными сроками и денежными штрафами. Это решение вписывается в курс нынешних властей на ужесточение внутренней политики и контроль над обществом на фоне заявленной борьбы с угрозами безопасности. Новый запрет фактически криминализирует частную жизнь и создает дополнительный риск для людей, которых сочтут нарушителями, а также для их окружения.
Страна находится под управлением военных с 2022 года, когда вооруженные силы взяли власть, объясняя это необходимостью стабилизировать ситуацию и навести порядок в условиях усугубляющегося кризиса безопасности. Военные обещали эффективное управление и концентрацию ресурсов на борьбе с вооруженными группировками, но параллельно с этим продолжилось последовательное сужение гражданских свобод.
Правозащитные организации не раз указывали, что под предлогом безопасности усилились преследования критиков властей, включая произвольные задержания и принудительную отправку в армию. На фоне закрытия пространства для общественной дискуссии власти ограничивали работу иностранных журналистов, а некоторых репортеров и работников СМИ принудительно мобилизовывали. В результате доступ к независимой информации стал существенно сложнее, что делает общественную проверку подобных законов практически невозможной.
Исполняющий обязанности президента Ибраим Траоре выстраивает имидж антиимпериалистического и панафриканского лидера, дистанцируясь от внешнего влияния и апеллируя к национальному суверенитету. На внутренней арене эта риторика укрепила его популярность среди части населения, уставшего от нестабильности и внешнего давления. Однако в практической плоскости курс на жесткую вертикаль власти означает ужесточение контроля над гражданами и маргинализацию уязвимых групп.
Запрет на гомосексуальность с угрозой тюремного заключения и штрафов формирует правовую среду, в которой любая реальная или приписываемая принадлежность к ЛГБТ-сообществу становится основанием для преследования. Это повышает риски бытового насилия, шантажа и доносов, резко снижает готовность жертв обращаться за помощью и усиливает стигматизацию. В регионе подобные нормы нередко сопровождаются расширением «моральных» или «семейных» законов, ограничивающих свободу выражения, собраний и работы правозащитников.
С медицинской и социальной точек зрения криминализация сексуальной ориентации подрывает профилактику ВИЧ и доступ к медицинским услугам. Люди опасаются посещать клиники и консультироваться со специалистами, если это может быть истолковано как «доказательство» их идентичности. В итоге растут скрытые эпидемиологические риски, а общественная система здравоохранения теряет способность работать с ключевыми группами.
Юридически такая норма порождает множество вопросов. Неясно, как власти намерены доказывать «состав преступления» без вторжения в частную жизнь и нарушения базовых принципов презумпции невиновности и неприкосновенности жилища. Подобная практика часто открывает путь к произволу правоохранителей: от подброса «улик» до размытых толкований закона. На деле это может превратить запрет в инструмент давления не только на ЛГБТ-людей, но и на политических оппонентов, журналистов или активистов.
Международная реакция на такие решения обычно включает заявления о нарушении прав человека, дипломатическое давление и возможные пересмотры программ сотрудничества. При этом власти Буркина-Фасо подчеркивают приоритет суверенитета и национальной традиции над внешней критикой. В краткосрочной перспективе это может консолидировать электоральную поддержку военного руководства, но в долгосрочной — ведет к изоляции, сокращению гуманитарной и технической помощи и ослаблению институциональной устойчивости.
Социальные последствия запрета выходят за рамки самих уголовных статей. Усиление страха и недоверия подрывает горизонтальные связи, делает общество более закрытым и конфликтным. Работодатели и арендодатели, опасаясь проблем, могут отказывать людям, которых сочтут «подозрительными». Учебные заведения и медицинские учреждения рискуют превратиться в пространства контроля, а не поддержки. Это особенно опасно в условиях, когда страна и так столкнулась с длительным кризисом безопасности и внутренними перемещениями населения.
Медиа-среда, уже ослабленная запретами и давлением, вряд ли сможет полноценно отслеживать последствия нового закона. При закрытых границах для критических голосов и иностранных корреспондентов внутренняя дискуссия становится фрагментированной, а публичная статистика — неполной. Это позволяет властям формировать удобный нарратив, но лишает общество данных, необходимых для взвешенных решений и корректировки политики.
Для граждан и резидентов практические рекомендации в условиях ужесточения закона сводятся к базовой цифровой и личной безопасности: осторожное обращение с перепиской и данными, внимательное отношение к кругу общения, знание местных процедур задержания и своих прав. Общественные инициативы — от неформальных взаимопомощных сетей до анонимных консультаций — могут временно компенсировать пробелы в доступе к информации и поддержке, хотя и действуют под постоянным риском преследования.
С точки зрения государственной стратегии устойчивое решение проблемы безопасности вряд ли достижимо посредством большей криминализации частной жизни. Международный опыт показывает, что расширение репрессивного инструментария против уязвимых групп редко укрепляет безопасность; напротив, рождает дополнительные конфликты, подпитывает подполье и обостряет недоверие к институтам. Инклюзивные подходы, прозрачность и подотчетность власти, реформы правоохранительной и судебной систем дают более прочные результаты, чем уголовное преследование за личную идентичность.
На ближайшем горизонте ключевыми индикаторами последствий нового запрета станут: динамика задержаний и судебных дел; сообщения о бытовом насилии и вымогательстве; доступность медпомощи и социальных услуг; реакция региональных партнеров и доноров. От того, как эти показатели изменятся, будет зависеть, сохранит ли власть общественную поддержку или столкнется с нарастающим внутренним напряжением.
Таким образом, криминализация гомосексуальности в Буркина-Фасо — не изолированная правка, а часть более широкого курса на централизацию контроля, ограничение прав и перераспределение общественных приоритетов в пользу силовых методів управления. Ее последствия затронут не только ЛГБТ-людей, но и качество управления, состояние здравоохранения, международные отношения и перспективы выхода страны из затяжного кризиса.
