Полиция Великобритании уже не раз сообщала, что не будет начинать уголовное расследование в отношении принца Эндрю по обвинениям, связанным с Джеффри Эпштейном. Этот отказ сопровождался формулами «рассмотрели материалы» и «нет оснований для дальнейших действий». Вопрос, однако, не исчез: при каких обстоятельствах дело могли бы возобновить сейчас и что реально может поменяться?
Ключевой контекст таков: в Великобритании решают вопрос о возбуждении дел, исходя из юрисдикции, достаточности доказательств и общественного интереса. Значительная часть утверждений, фигурирующих в публичном пространстве, касается событий за пределами Великобритании — в США или на частных территориях, что усложняет процесс. При этом одна из центральных линий публичных обвинений относится к Лондону начала 2000-х. Именно эта возможная лондонская связка теоретически подпадает под юрисдикцию Метрополитен-Полис, но ранее полицейские заявляли, что уже проводили оценку и не нашли оснований переходить к формальному расследованию. Принц Эндрю отвергает обвинения, утверждая, что они несоответствуют действительности; в гражданском иске в США стороны пришли к внесудебному соглашению без признания ответственности.
Почему полиция отказалась ранее? В обиходе часто путают «проверку материалов» и «расследование». Первая — это оценка на уровне предварительного анализа: есть ли указания на преступление в пределах юрисдикции, достаточная конкретика, доступные свидетели и доказательства, перспективы получения новых данных. Если на этом этапе вывод — «недостаточно», дело не запускают. Именно к этому и сводились заявления лондонской полиции: собранное не позволяло пройти порог к полноценному расследованию.
Может ли ситуация измениться? Да, если появятся новые, проверяемые и относимые к делу свидетельства, в особенности те, что указывают на возможные действия на территории Великобритании и могут быть подтверждены независимыми материалами — например, оригиналами фото- и видеодокументов, цифровыми метаданными, маршрутами перемещений, данными бронирований, телефонными биллингами, листами охраны, показаниями очевидцев, которые подвергнутся перекрёстной проверке. Любое новое доказательство должно быть не просто громким, но и процессуально состоятельным.
Законодательных преград в виде сроков давности для серьёзных сексуальных преступлений в Англии и Уэльсе нет. Это означает, что, если у следствия появится материал, соответствующий стандартам доказанности, юридическое окно не закрыто. Препятствием может быть лишь доступность доказательств и их достаточность по стандарту «реалистичной перспективы обвинительного приговора», который применяет Королевская прокурорская служба.
Отдельный узел — трансграничность. Многие эпизоды связаны с США и фигурантами, уже фигурировавшими в американских процессах. Британская полиция может запрашивать помощь по международной линии: протоколы допросов, вещдоки, ранее засекреченные материалы. Но доступ к таким документам зависит от американских судов и договорённостей правоохранительных органов. Если за рубежом рассекретят новые материалы, подтверждающие события в Лондоне или в иных местах в британской юрисдикции, это могло бы стать триггером для пересмотра позиции.
Важно и то, что статус члена королевской семьи не даёт иммунитета от уголовного преследования. Принц Эндрю — частное лицо с точки зрения уголовного права, он не занимает государственной должности, а дипломатический иммунитет к нему не применим. Следовательно, препятствий «по статусу» не существует. Любые решения полиции упираются не в титулы, а в доказательства и общественный интерес.
Что означает «общественный интерес» в таком деле? Королевская прокурорская служба при достаточной доказательной базе почти наверняка сочтёт преследование публично значимым, если речь о тяжких преступлениях. Но сначала должен быть пройден именно доказательный этап: без реального массива подтверждений дело не минует фильтр «реалистичной перспективы обвинительного приговора».
Политическое давление и общественное мнение могут усиливать внимание к теме, но формально не должны определять решения следствия. Метрополитен-Полис неоднократно подчёркивал свою независимость. Тем не менее рост общественного интереса часто ведёт к дополнительным проверкам: повторным опросам возможных свидетелей, переоценке ранее отклонённых материалов, сопоставлению новых публикаций с архивом следствия. Такой «вторичный скрининг» временами и приводит к поворотам.
Есть и практическая сторона: даже если в Великобритании появится готовность вновь посмотреть на материалы, следствию понадобятся:
- доступ к доказательствам, которые можно легально получить и представить в суде;
- свидетели, готовые давать показания под присягой и выдержать перекрёстный допрос;
- ясная связка места, времени и действий, подпадающих под британские статьи.
Гражданское урегулирование в США не препятствует уголовному преследованию в Великобритании, поскольку это разные процессы и разные юрисдикции. Однако оно снижает вероятность появления некоторых доказательств в открытом виде: стороны таких соглашений часто избегают публичности. Это дополнительная преграда для британского следствия, которому пришлось бы добывать подтверждения самостоятельно либо через международную правовую помощь.
Что может сдвинуть позицию полиции прямо сейчас? Три фактора выглядят реалистично: первое — появление новых документальных материалов, ранее не доступных следствию; второе — новые прямые свидетели событий в Лондоне, готовые выступить публично и под протокол; третье — рассекречивание зарубежных материалов, прямо указывающих на эпизоды, относящиеся к британской территории. Любая крупная публикация без подтверждающих документов сама по себе вряд ли изменит ситуацию.
Надо учитывать и качество «старых» свидетельств. Фото или рассказы много лет спустя требуют технико-криминалистической проверки: экспертиза изображений, анализ источников света, метаданных, камер наблюдения, графиков охраны, биллингов сотовых операторов того времени. Без современного подтверждения даже широко известные изображения не всегда обладают исковой силой — и полиция это учитывает.
Если смотреть шире, дело принца Эндрю стало индикатором для британской правоохранительной системы: насколько она готова вести чувствительные дела против влиятельных фигур. Любое изменение позиции в его отношении создаст прецедент, который затем могут применять и в других эпизодах, связанных с историческими обвинениями и трансграничными преступлениями. Поэтому осторожность полиции — это не только про конкретный кейс, но и про системные риски.
Вывод таков: автоматического разворота не будет. Полиция может вернуться к вопросу, если появится новый массив верифицируемых доказательств по эпизодам в британской юрисдикции. Отсутствие срока давности сохраняет такую возможность. Но пока ключевые критерии — доказательственная база и процессуальная пригодность материалов — не изменились, вероятность немедленного старта уголовного дела остаётся низкой. Возможный сценарий ближайшего времени — повторная оценка и сбор информации в негласном режиме, без объявления о начале формального расследования.
Для тех, кто ожидает скорых новостей, полезно понимать ритм таких дел: сначала спокойная переработка новых данных, запросы через международные каналы, экспертизы, только потом — публичные решения. И если однажды полицейская позиция изменится, это почти наверняка будет результатом не политического давления, а тихой, но долгой работы с доказательствами.
