Торговый дефицит США в июле заметно вырос — по официальным данным, он превысил 78 млрд долларов, увеличившись на 32,5% по сравнению с июнем. На этом фоне власти отчитались о сборе около 88 млрд долларов новых пошлин, введённых в рамках тарифной политики Дональда Трампа. Однако совокупность цифр подчёркивает проблему: приток доходов в бюджет от пошлин не сокращает разрыв между импортом и экспортом и не является прямым инструментом балансировки внешней торговли.
Тарифы, вопреки распространённому ожиданию, редко приводят к быстрому сокращению дефицита. Формально они удорожают импорт, но часть спроса на импортные товары малоэластична — бизнесу и потребителям они нужны независимо от цены. В результате расходы растут, а физические объёмы поставок снижаются медленнее, чем рассчитывают политики. Итог — инфляционное давление и слабый эффект на торговый баланс в краткосрочном горизонте.
Важная деталь: экономисты часто называют тарифы замаскированным налогом на внутреннего потребителя. Импортёр оплачивает пошлину при пересечении границы, но затем перекладывает её в цену — на розничные сети, производителей, а в конце цепочки на покупателей. Особенно болезненно это бьёт по домохозяйствам с низкими доходами, для которых продукты питания, топливо и базовые товары занимают большую долю бюджета. Рост цен на нефть, муку, растительные масла, сталь, алюминий или удобрения быстро транслируется в стоимость перевозок, упаковки, строительства и, в конечном итоге, повседневной корзины.
Для высокодоходных групп удорожание — в значительной степени «шум»: лишние доллары за кофе или бензин не меняют их потребительское поведение. Но для миллионов семей разница в 10–20% по товарам первой необходимости означает отказ от других расходов. Таким образом, тарифная политика приобретает регрессивный эффект: чем беднее потребитель, тем выше относительная нагрузка.
Ещё одна системная причина роста дефицита — ослабление координации с торговыми партнёрами. Конфликтные меры и риторика ухудшают условия доступа на внешние рынки, мешают заключать взаимовыгодные соглашения и подталкивают союзников к поиску альтернативных поставщиков и финансовых цепочек. Даже если тарифы снизить или отменить, восстановление доверия и логистических связей требует времени, а значит, дефицит не обязательно автоматически сожмётся.
Почему же доходы от пошлин и торговый баланс «живут в разных плоскостях»? Потому что пошлина — это фискальный поток в бюджет, а дефицит — макроэкономическое отношение спроса и предложения между экспортом и импортом. Страна может одновременно собирать рекордные пошлины и расширять дефицит, если импорт по стоимости растёт быстрее экспорта либо если внутренний спрос остаётся перегретым и подталкивает закупки из-за рубежа.
Для бизнеса тарифы — это не только удорожание сырья и компонентов, но и неопределённость. Компании пересматривают цепочки поставок, наращивают страховые запасы, меняют спецификации, что увеличивает операционные издержки. Часть производителей переносит мощности в третьи страны, обходя тарифные барьеры, но логистика «через третьи точки» обычно дороже и сложнее. Все эти процессы редко приводят к снижению конечных цен на внутреннем рынке.
Секторальные эффекты неоднородны. Металлургия и химия могут получить кратковременную поддержку от удорожания импорта, однако потребители их продукции — строительные компании, автопром, машиностроение — фиксируют рост себестоимости и снижают выпуск или поднимают цены. В агросекторе пошлины на удобрения, топливо и технику отражаются на себестоимости урожая и, через сезон, на ценниках в магазинах. В потребительской электронике перенос производств не всегда возможен быстро, поэтому удорожание напрямую попадает в чек.
Общий рост цен на импортные позиции стимулирует инфляцию. Это усложняет задачу центральному банку: чтобы охладить цены, регулятор может удерживать ставки выше дольше, что давит на инвестиции, кредитование и стоимость обслуживания долга. Парадокс тарифов в том, что попытка «выторговать» конкурентные преимущества через барьеры иногда оборачивается снижением конкурентоспособности внутренних производителей, если их издержки растут быстрее, чем у зарубежных конкурентов с доступом к более дешёвому сырью.
Что может реально сократить торговый дефицит? Во-первых, рост производительности и экспорта услуг высокой добавленной стоимости — программное обеспечение, финтех, облака, креативные индустрии, образование и медицина для иностранцев. Во-вторых, промышленная политика, нацеленная на «бутылочные горлышки» — логистика, энергосети, порты — снижает издержки экспортеров. В-третьих, предсказуемая торговая дипломатия: чем меньше внезапных барьеров, тем легче компаниям планировать поставки и контракты.
Часто ожидают, что ограничения импорта автоматически оживят внутреннее производство. На практике без инвестиций в оборудование, кадры и НИОКР эффект ограничен. Рынок труда также важен: если квалифицированных работников не хватает, нарастить выпуск быстро невозможно, и дефицит покрывается всё тем же импортом, только более дорогим.
Стоит учитывать и валютный фактор. Сильный доллар удешевляет импорт и делает экспорт менее конкурентоспособным — это структурно расширяет дефицит. Тарифы в такой ситуации поднимают цены, но не всегда меняют направление потоков. Напротив, меры, укрепляющие внешний спрос на американские услуги и интеллектуальную собственность, дают устойчивый эффект даже при крепкой валюте.
Для домохозяйств и малого бизнеса важны адаптационные стратегии. Импортозамещение возможно в отдельных нишах: локальные поставщики упаковки, мебели, стройматериалов способны занять часть рынка, если получают доступ к финансированию и стабильным заказам. Розница может переориентироваться на альтернативные страны поставки с меньшими тарифами, а производители — унифицировать спецификации, чтобы расширить пул поставщиков.
Политически тарифы выглядят привлекательным инструментом: они дают быструю фискальную отдачу и создают иллюзию контроля над внешней торговлей. Но для устойчивого сокращения дефицита ключевыми остаются фундаментальные факторы — структура экономики, производительность, уровень сбережений и инвестиции. Без адресной работы в этих направлениях пошлины превращаются в дорогой способ сдерживания импорта, ударяющий в первую очередь по собственным потребителям.
Текущая статистика — дефицит свыше 78 млрд долларов при примерно 88 млрд долларов пошлинного дохода — подводит к простому выводу: рост бюджетных поступлений от тарифов не равен улучшению внешнеторгового баланса. Пока внутренний спрос высок, а экспортная база растёт медленно, дефицит будет склонен расширяться, даже если тарифы ужесточать. И наоборот, укрепление экспортных отраслей и кооперация с партнёрами способны со временем дать больший эффект, чем любой набор барьеров.
Что дальше? На горизонте ближайших кварталов многое зависит от динамики потребительских расходов, курса доллара и темпов мировой экономики. Вариант мягкой настройки тарифной политики, одновременно с программами повышения конкурентоспособности и расширения доступа к зарубежным рынкам, выглядит более перспективным, чем ставка на дальнейшее повышение барьеров. Для избирателей и бизнеса важен не размер пошлин как таковой, а устойчивость цен и возможность планировать — именно этого тарифные решения часто не обеспечивают.
