Французские власти потребовали разъяснений и действий после гибели стримера, известного под ником Pormanove. По информации из открытых источников и многочисленных видеозаписей, мужчина скончался во время экстремального десятидневного марафона прямых эфиров, в ходе которого его регулярно будили агрессивными и унизительными способами, несмотря на известные проблемы с сердцем и прием соответствующих медикаментов. История, по словам свидетелей и зрителей, не была внезапной: на протяжении нескольких лет партнеры по стримам — Owen (он же “Naruto”), Safine и другие — систематически подвергали его психологическому и физическому давлению ради контента и прибыли.
Финальная череда эфиров выглядела как соревнование на выживание: непрерывный стрим до завершения игры, запрет на сон и постоянные “подъемы” с помощью жестких методов. Среди задокументированных эпизодов — удушающие захваты, побои, выстрелы из пейнтбольного оружия, унижения в кадре. В отдельной сцене участники якобы намеренно ехали на большой скорости через “лежачих полицейских”, удерживая Pormanove в багажнике автомобиля. Все это транслировалось в прямом эфире в течение длительного времени, сначала на одном стриминговом сервисе, а затем на канале другой платформы, ставшем крупнейшим во Франции: около 190 тысяч подписчиков и пиковая онлайн-аудитория порядка 20 тысяч зрителей.
Ключевой фактор — монетизация. Чем радикальнее становился контент, тем больше средств поступало от зрителей. Донаты не просто поощряли участие в опасных “испытаниях” — они формировали сценарий эфиров. Во время последнего марафона зрители отправляли деньги, чтобы разбудить со-стримеров, когда Pormanove перестал подавать признаки активности. Первой реакцией одного из участников, зафиксированной на видео, стало бросание бутылки в лицо лежащего и последующие пощечины. Видеодоказательства подобных практик накапливались годами — потому что подобные “пранки” и шок-контент приносили просмотры и доход.
Особую тревогу вызывает то, что коллеги по эфиру знали о хронических проблемах со здоровьем Pormanove. На стримах не раз звучало, что он принимает лекарства от сердца. Несмотря на это, прессинг и опасные активности не прекращались. По словам людей, знакомых с ситуацией, когда Pormanove пытался уйти из проекта, на него оказывалось психологическое и финансовое давление — ему внушали, что без этих эфиров он потеряет доход и аудиторию. В результате сформировалась токсичная зависимость от шоу, где уязвимый мужчина становился объектом издевательств под аплодисменты части публики.
Государственная реакция последовала незамедлительно: профильные ведомства потребовали у платформ и организаторов стримов объяснить, как столь рискованный и потенциально уголовно наказуемый контент годами оставался в открытом доступе и приносил прибыль. В повестке — вопросы надзора, алгоритмов модерации, сигналов о рисках для жизни и здоровья, а также механизмов “экстренного торможения” трансляций, когда есть очевидная угроза участникам. Под scrutiny попала и роль официальных аккаунтов платформы во Франции, которые, по словам наблюдателей, не только промотировали эти эфиры, но и публично высмеивали жертву.
Правовой ракурс включает сразу несколько возможных квалификаций: доведение до смерти по неосторожности, соучастие в умышленном нанесении вреда, избиение, унижение достоинства, а также прямую коммерциализацию опасной деятельности. Юристы указывают, что наличие медицинских противопоказаний и публично задокументированная информация о них усугубляют ответственность тех, кто продолжал подталкивать человека к вредным для здоровья действиям. Вопросы возникают и к модераторам: если годами копился видеоархив с фактами насилия, почему он не повлек системных санкций?
Экономика внимания здесь сыграла роль катализатора. Трансляции жестокости превращались в нишевый развлекательный продукт, за который зрители платили. Донаты выступали голосованием рублем за дальнейшую эскалацию. Чем громче была “жесткая шутка”, тем больше собиралось денег. Такой механизм создает самоусиливающуюся петлю: креаторы повышают ставки, аудитория подбрасывает “топливо”, платформа фиксирует рост вовлеченности. Без четких правил и предохранителей эта динамика неизбежно ведет к границам, где начинается риск для жизни.
С моральной точки зрения это кейс о размывании границ между розыгрышем и насилием, между сценарием и реальностью. Когда камера зумит на “контент”, у участников часто стирается чувство меры, а у зрителей — эмпатия: все кажется “игрой”, пока не происходит необратимое. Специалисты по цифровой этике подчеркивают: если в кадре есть уязвимый человек — с проблемами здоровья, зависимостью от доходов, социальной изоляцией — стоящие рядом обязаны проявлять повышенную заботу и поставить безопасность выше рейтингов.
Системные решения, которых теперь требуют чиновники и правозащитники:
- жесткий запрет монетизации контента, связанного с унижениями, угрозой здоровью и опасными челленджами;
- обязательные протоколы безопасности для долгих эфиров: лимиты по времени, перерывы на сон, удаленная медицинская телепроверка при признаках недомогания, “красная кнопка” для остановки потока третьей стороной;
- алгоритмические триггеры: если в кадре фиксируются сцены насилия, удушающие приемы, езда с нарушениями или явные риски — автоматическое снятие монетизации и приостановка трансляции до проверки;
- верификация и ответственность организаторов марафонов как “производителей контента” со статусом обязанностей по охране труда участников;
- персональная ответственность ведущих и модераторов за допущенные инциденты, включая запрет на деятельность в случае серьезных нарушений.
Немаловажно и воспитание аудитории. Зрителей нужно обучать распознавать “красные флаги”: признаки ухудшения самочувствия участника, элементы несанкционированного насилия, использование болезней и зависимостей как “фишки” шоу. Вместо донатов за опасные “штрафы” — жалобы в модерацию, фиксация тайм-кодов, отказ от просмотра. Комментаторы отмечают: каждый перевод денег в момент, когда человека пытаются “разбудить” бутылкой или пощечиной, — это вклад в культуру, которая и привела к трагедии.
Для индустрии это звонок к пересмотру договоров и практик. Рекламодатели не хотят ассоциироваться с контентом, где нарушается безопасность, а значит, платформам выгоднее заранее выстраивать барьеры. Прозрачные правила, аудит рисков, независимые советы по этике, обязательные тренинги для крупных каналов — не роскошь, а страховка от более тяжелых последствий, включая юридические и репутационные.
Семейный и человеческий измерения истории не менее важны. Речь о человеке среднего возраста, который, по публикациям прессы, мог иметь инвалидность или иные уязвимости, и чья жизнь стала сырьем для шоу. Траектория от “шуток” до насилия обычно нечувствительна: каждый новый “прием” кажется чуть-чуть смелее предыдущего, а граница ответственности размывается. Поэтому критично фиксировать ранние этапы — не допуская нормализации унижений под видом забав.
Следующий шаг — правовые процедуры и операции по снятию и сохранению доказательств: записи эфиров, переписки о сценариях, финансовые транзакции донатов, обсуждения медицинских противопоказаний. Это позволит ответить на ключевые вопросы: кто принимал решения, знал ли о рисках, извлекал ли выгоду, какие предупреждения игнорировались. Только полная картина процесса даст возможность вынести справедливые решения и обозначить новые, более строгие стандарты для индустрии.
Трагедия Pormanove — не “несчастный случай на съемках”, а результат многолетней эксплуатации уязвимого человека, подпитанной денежными стимулами и алгоритмами внимания. Реакция государства закономерна: нужны ответы — и от организаторов, и от платформ. Но важнее другое: чтобы за ответами последовали меры, делающие подобное невозможным — с четкими правилами, реальной ответственностью и культурой, где человеческое достоинство не подлежит монетизации.
